На фронтах холодной войны

Уже в конце Второй мировой войны стало понятно, что разногласия между союзниками по антигитлеровской коалиции неизбежно приведут к полному разрыву. После войны, собственно, ситуация вернулась к прежнему довоенному противостоянию, только на новом уровне: уже с ядерным оружием и новым лидером Запада — Соединёнными Штатами с их гигантскими материальными ресурсами. Запад не собирался прощать большевикам то, что они вывели одну шестую мира с несметными природными богатствами и крупнейшим рынком из сферы их влияния. Хуже того: Советский Союз убедительно и успешно предлагал всему миру работающую альтернативу капитализму — социалистический строй, а это уже прямая угроза их капиталу.

О двуличной политике Англии и США в отношении своего восточного союзника в годы войны и сразу после неё Москву регулярно информировали члены Кембриджской пятёрки. Благодаря информации Кима Филби, Дональда Маклейна, Гая Бёрджесса, Энтони Бланта и Джона Кернкросса советское руководство знало об истинных планах западных союзников и могло вырабатывать соответствующие контрмеры.

В начале 1945 года Ким Филби, в то время начальник 9-гоотдела британской разведки СИС (МИ-6), который занимался изучением «советской и коммунистической деятельности» в Великобритании, сообщает руководству советской разведки о послевоенных стратегических планах англичан. Так в Лондоне, не дожидаясь окончания войны, приступили к работе против СССР, чтобы не дать Москве расширить социалистическоевлияние в Восточной Европе.

При этом, подчеркнём, Филби не только сообщает, но и по мере возможностей препятствует этим планам. К примеру, зимой 1945−1946 годов резидентуры британской разведки СИС восстанавливают связь с немецкой агентурой, работавшей против Советского Союза во Франции, Германии, Швеции, Италии и Греции. Все эти агенты перед заброской за границу обязательно отчитывались о готовности к выполнению задания перед Филби как руководителем 9-го отдела британской разведки. После заброски агенты, как правило, бесследно исчезали.

Однако в каждом случае Киму Филби приходилось делать сложный выбор, и уровень риска в работе для него повысился. Задачей 9-го отдела, который Ким возглавил в 1944 году, была борьба против советского влияния. Если бы засылаемые им агенты прямиком попадали бы в ловушки, руководитель отдела немедленно попал бы под подозрение; в британской разведке и контрразведке работали далеко не глупые люди. С другой стороны, не сообщай он регулярно об агентах, засылаемых СИС в СССР и страны Восточной Европы, Советскому Союзу был бы нанесён большой ущерб. Как разрешить эту дилемму?

И здесь на помощь Филби приходил Центр. Ким через своих кураторов заранее предупреждал о предстоящей засылке, и в Москве тщательно взвешивали, что делать в каждом конкретном случае. В основном агентами СИС становились выходцы с Кавказа, Украины и Прибалтики, которые в конце войны ушли с немцами, а после войны стали основным «кадровым резервом"для Британии и США. В зависимости от решения Москвы, агентов «пропускали» предупрежденные о проникновении пограничники. Затем шпионов могли перевербовать, использовать для радио-игры. Иногда им давали возможность обосноваться на нашей стороне, выявляли связи, а только затем арестовывали. Некоторые агенты погибали при переходе границы. Среди них не было ни одного британца, рассказывал Ким Филби впоследствии.

Этот период работы Кима Филби в британской разведке был весьма успешным. В 1946 году никаких подозрений в отношении Кима не возникло. Скорее наоборот, он был награждён орденом Британской империи. Награда и последующие торжества в Букингемском дворце ещё больше повысили авторитет Филби в глазах его сослуживцев по СИС. А тем временем агенты, засылаемые в СССР, продолжали пропадать…

В том же 1946 году, 5 марта, в американском городе Фултон прозвучала речь, которая задала противостояние в мире на десятилетия вперёд. Экс-премьер Великобритании выступил со знаменитым заявлением в Вестминстерском колледже. По мнению Черчилля, который всю свою жизнь оставался ярым антикоммунистом, именно коммунистические идеи представляли главную угрозу остальному миру. В этой связи, по словам Черчилля, весь мир, в первую очередь англоязычный, под эгидой США «должен объединиться в борьбе с коммунистическим злом».

Его выступление длилось всего 15 минут 48 секунд, но за это время Уинстон Черчилль успел опустить «железный занавес» между Западом и Востоком, положив официальное начало холодной войне. Малоизвестный, но говорящий, даже кричащий, факт: свои словесные обороты Черчилль позаимствовал у … Геббельса. Главный пропагандист Третьего рейха использовал выражение «железный занавес» в статье для газеты «Райх» 24 февраля 1945 года. Как видим, антикоммунизм сближает — знамя борьбы против социалистической державы было почти на лету подхвачено недавним союзником.

С момента Фултонской речи Черчилля начался новый этап противостояния СССР с Западом, а война спецслужб стала ещё более ожесточённой. Безусловно, это почувствовали на себе и участники Кембриджской пятёрки: ведомства, где они служили, с особым энтузиазмом взялись за работу против Советского Союза и его союзников.

Ким Филби ощутил это одним из первых в «пятёрке». Находясь в период с февраля 1947 года по август 1949 года в «полном чудес шумном Стамбуле» в качестве резидента СИС, он один за другим получал приказы готовить и забрасывать агентов на территорию СССР из Турции. Как пишет Ким в книге «Моя тайная война», в то время «Стамбул был главной южной базой, откуда велась разведывательная работа против Советского Союза». Официальным прикрытием для него стала должность первого секретаря посольства.

Лондон поставил чёткую задачу: первая цель — СССР, по остаточному принципу — Балканские страны. Это замечательным образом устраивало и спецслужбы Турции: «Турки знали нас и терпели нашу деятельность при условии, что она будет направлена исключительно против Советского Союза и Балканских стран, а не против Турции», — пишет Ким в мемуарах.

Филби — по британской должности — должен был вести стратегическую разведку границы СССР и организовывать операции по заброске в республики советского Закавказья западной агентуры из числа этнических жителей этих республик. Эта операция в СИС получила название «Спайгласс». Конкретно это выражалось в засылке агентов через восточную границу Турции в Грузию и Армению, а также по морю — в советские черноморские порты, на торговых судах в Одессу, Николаев и Новороссийск.

Однако с кандидатами в агенты была явная проблема. Турки зыбко полагались на случайных авантюристов, беженцев и контрабандистов, и весь небогатый «материал» был уже использован. Поэтому СИС принялась искать кандидатов в агенты в среде кавказских эмигрантов в европейских странах. В Париже над грузинской диаспорой главенствовал меньшевик Ной Джордания, председатель правительства недолговечной независимой Республики Грузия, возникшей в 1918 году. За первый год во власти Джордания успел сдать Грузию трижды — Германии, Британии и Деникину. В 1921 году с приходом Красной армии он ретировался в Париж — возглавить грузинское «правительство в изгнании». Как принято у таких «правительств в изгнании», они действовали под контролем спецслужб европейских держав. Эмиссар СИС, направленный для контакта с Джорданией, оценив ситуацию и перспективы, назвал его в телеграмме в Лондон «глупым старым козлом» — и начал настраивать с ним работу.

Джордания тем не менее нашёл двух грузинских парней, «развитых и энергичных», по ироничным словам Кима Филби, увидевшего агентов в Турции. Однако оба они родились уже в Париже и знали Грузию по эмигрантским россказням. «Один из них был явно в подавленном состоянии», — пишет Ким. Ситуация шпионов осложнялась ещё и тем, что турецкие спецслужбы были готовы пропустить их через свою границу с Грузией только при условии, что агенты проведут последние сорок восемь часов перед вылазкой в их руках, — чтобы дать им свои задания. Таким образом, грузинские «парижане» отбывали на историческую родину с одним заданием от Джордании, другим — от СИС и третьим — от турецкой спецслужбы.

О новостях продвижения агентов Филби узнавал вместе с турецким начальником, руководившим операцией: два агента переброшены через границу; через столько-то минут послышалась автоматная очередь. Больше об агентах ничего не слышали.

Следует отметить, что подавляющее большинство документов деятельности Филби в период холодной войны до сих пор засекречено. Это касается, в частности, и его работы по Албании. Однако известно, что именно он фактически сорвал антисоветские выступления в этой социалистической стране. В конце 1949 года британская разведка СИС и американское ЦРУ начинают серьёзную работу в Албании, рассматривая страну как «слабое звено» социалистического лагеря и плацдарм для раскола восточного блока и ослаблению влияния Москвы в регионе.

Сотни албанских эмигрантов проходят подготовку на Мальте и затем, в полной боевой экипировке, забрасываются с парашютами на побережье Албании с целью организовать мятеж и свергнуть просоветское правительство Энвера Ходжи. Но эта авантюра западных спецслужб закончилась полным провалом. Ким Филби в это время находился в США и входил в состав оперативной группы СИС и ЦРУ, планировавшей операцию в Албании. Диверсанты были ликвидированы, и мятеж провалился.

«Сожалений возникать не должно. Да, я сыграл определённую роль в срыве разработанного Западом плана по организации кровавой бойни на Балканах», — рассказывал Филби в одном из своих последних интервью в 1988 году в Москве британскому писателю и публицисту Филлипу Найтли. «Но те, кто задумал и спланировал эту операцию, так же, как и я, допускали возможность кровопролития в политических целях. Агенты, которых они направили в Албанию, были вооружены и преисполнены решимости осуществлять акты саботажа и убийства. Поэтому я не испытываю сожаления, что способствовал их уничтожению, — они знали, на что идут. Не забывайте, что ранее я также участвовал в ликвидации значительного числа гитлеровцев, внеся таким образом свой скромный вклад в победу над фашизмом», — доходчиво объяснял контекст Ким.

В конце 1940-х — начале 1950-х годов спецслужбы Запада активно интересовались прибалтийскими делами. Но между спецслужбами Великобритании и США имелись серьёзные разногласия по тому, кого и как использовать в советской Прибалтике. СИС и ЦРУ имели своих кандидатов, интересы которых в рамках внутривидовой конкуренции были непримиримыми. И как пишет Ким в книге «Моя тайная война», «я с удовольствием наблюдал, как эти борющиеся группировки из-за своей грызни то и дело попадали в тупик». Надо полагать, что и сам Филби подливал масла в огонь этих распрей.

Операции, аналогичные албанской, в 1949—1950 годах британская и американская разведки пытались провести и на Украине, где в конце 1940-х годов активно действовало бандеровское подполье. Самым горячим спросом у спецслужб Запада в то время пользовались русские и украинские эмигранты. Белоэмигрантский Народно-трудовой союз (НТС) изначально пестовали англичане, но со временем управление «солидаристами» уплывало у них из рук: доллар был слишком могущественным. «Несмотря на большие интересы в НТС, СИС была вынуждена по финансовым причинам передать руководство его деятельностью ЦРУ», — рассказывает Ким в мемуарах. Передел «имущества» даже был оформлен официальным соглашением! Хотя и после этого СИС не пренебрегала тайными махинациями с НТС за спиной американцев.

Украина была очень лакомым куском. Ким Филби описывает ситуацию так. Ещё до войны СИС поддерживала контакт с украинским националистом фашистского толка Степаном Бандерой, и после войны он убеждал британских патронов в наличии у него мощной поддержки на Украине. На деле этого не было. В свою очередь, для ЦРУ Бандера был неидеален, потому что его фашиствующий национализм мешал бы вести подрывную работу внутри СССР в отношении русских. К тому же американцы смотрели в будущее, а Бандера принадлежал к довоенной когорте, не имел особых связей с новым «движением сопротивления» на Украине, с которым они уже работали.

Благодаря информации от Филби, советским спецслужбам удалось вычислить и ликвидировать как минимум три группы агентов, заброшенных на территорию СССР. В 1949 году англичане направили на Украину первую группу, снабдив их радиопередатчиками и другими тайными средствами связи. В 1950 году СИС послала ещё две группы. Все они бесследно пропали.

Но СИС не сдавалась. Весной 1951 года британцы послали туда ещё три группы из шести человек в каждой. Самолёты отправлялись с аэродрома на Кипре. Одна группа была сброшена в районе между Львовом и Тернополем, вторая — в районе верховья Прута, около Коломыи, третья — в Польше, около истоков Сана. «Не знаю, что случилось с этими группами, но об этом, пожалуй, нетрудно догадаться», — подводит итог Филби.

Как же сложно было предположить Киму Филби в те послевоенные годы триумфа Советского Союза над фашистской Германией, что 60−70 лет спустя украинские националисты достанут имя Бандеры из мусорного бака истории и с факелами пойдут по киевским улицам…

Важным в деятельности Кима Филби стал следующий этап. Летом 1949 года он, находясь в Стамбуле, получает телеграмму из Лондона: ему предлагается пост представителя СИС в США для поддержания связи с ЦРУ и ФБР. Как же сильно, должно быть, перехватило дыхание у Кима и у его кураторов из Москвы от такого уникального шанса! «Мне потребовалось всего полчаса, чтобы принять это предложение», — вспоминал позже Филби.

Такое назначение было многообещающим ещё и потому, что опыт работы с американскими спецслужбами был необходим для выдвижения на последующий высокий руководящий пост. Дело в том, что начальство Кима рассматривало его кандидатуру в числе других на пост главы СИС.

И вот в конце октября 1949 года Ким Филби прибывает в «логово льва», как он называет спецслужбы США. В Америке это были годы зловещей эры маккартизма. По линии ФБР одно за другим следовали раскрытия советских «атомных» агентов — Клауса Фукса, Гарри Голда, Давида Грингласса, супругов Розенберг, впоследствии казнённых. В ЦРУ, в Управлении стратегических операций (УСО), движущей силой был Джеймс Энглтон — и именно он, отвечая за связи с союзными разведслужбами, был визави Кима Филби: «Мы обычно завтракали с ним раз в неделю в отеле „Харвей“. А иногда обедали: Энглтон, наслаждаясь омарами, с пеной у рта защищал прошлую и настоящую деятельность организации Гелена».

Напомним, генерал-майор Рейнхард Гелен был главой разведки Восточного фронта у Гитлера и руководил обширнейшей агентурной сетью, работавшей против СССР. Сдавшись в апреле 1945 года американцам, он перешёл на службу к ним вместе со своей агентурной сетью. Для Гелена американский хозяин был новый, но цели — старые. Для американцев «ГеленОрг» — «Организация Гелена» — была главным разведывательным активом.

Имя Энглтона, к слову, впоследствии стало нарицательным. Более двадцати лет, с 1954 по 1975 год, он возглавлял контрразведку ЦРУ. Его яростная подозрительность распространялась и на Генри Киссинджера, и на премьер-министров Канады Пирсона и Трюдо, а также на канцлера ФРГ Вилли Брандта — всех их и многих других Энглтон считал если не завербованными агентами, то находящимися «под влиянием» советской разведки.

Свои дни Энглтон закончил душевнобольным параноиком. Не исключено, что близкое общение с Кимом Филби — советским разведчиком в роли координатора действий СИС с ЦРУ и ФБР — действительно серьёзно травмировало сознание Энглтона и способствовало клинической профессиональной деформации.

Посвящённый в военно-стратегические планы США как главного союзника Великобритании, Ким Филби отправляет в Центр подробные отчёты о планах сотрудничества СИС и ЦРУ в случае войны с Советским Союзом. Москва в период пребывания Филби на посту в Вашингтоне в 1949—1951 годы знала практически все о совместных действиях и планах британских и американских спецслужб.

Не случайно экс-сотрудник ЦРУ Майлс Коуплэнд позже скажет: «Ущерб, нанесённый деятельностью Филби, был настолько велик, что было бы лучше, если бы мы в те годы вообще ничего не делали». Более высокую оценку работе Кима Филби, пожалуй, дать трудно.

Другие участники Кембриджской пятёрки в послевоенные годы также работали активно. Дональд Маклейн в 1944—1947 годы находился в США в должности 1-го секретаря посольства Великобритании. В Вашингтоне он становится британским со-директором секретариата в Комитете совместной политики, который координировал англо-американские действия по созданию атомного оружия. Все политические документы по «атомному проекту» проходили через руки Дональда Маклейна — и далее в Москву.

По сумме поистине героической работы советских разведчиков, в их числе Джона Кернкросса и Дональда Маклейна, и отечественных учёных-ядерщиков во главе с академиком Игорем Курчатовым, первое испытание советской атомной бомбы состоялось на полигоне в Семипалатинске 29 августа 1949 года, устранив монополию США на ядерное оружие. После 1949 года Вашингтон не мог нанести удар по СССР без риска получения ответного по своей территории. Общепризнанно, что ядерный паритет спас не только нашу страну, но и весь мир.

Апофеоз вклада Дональда Маклейна в обеспечение безопасности нашей Родины пришёлся на 1946−1947 годы. В Соединённых Штатах он находился вместе со своей семьёй: женой-американкой Мелиндой и сыном Фергусом. Он — в Вашингтоне, а она с сыном — в Нью-Йорке. Мелинда поселилась у родных в Нью-Йорке потому, что в этом городе находился связник Маклейна, и раз или два в неделю Дональд ездил на встречи с ним под идеальным предлогом навестить семью.

Время от времени Маклейн посещал Лондон, где встречался с другим членом «пятёрки» — Гаем Бёрджессом и передавал ему важные сведения, полученные в США.

Сам Бёрджесс в июне 1944 года перешёл на работу в Форин-офис, сначала в департамент информации, а в 1946 году стал личным помощником Гектора Макнейла, государственного министра (эквивалент отечественному замминистра иностранных дел). Эта должность открывала Бёрджессу доступ ко всей секретной информации Форин-офис. Естественно, подготовленные им для своего шефа бумаги порой оказывались в Москве раньше, чем ложились на стол министру иностранных дел или британскому премьеру. Поэтому советское руководство, и в первую очередь министр иностранных дел Вячеслав Молотов, было в курсе всех проводимых в Лондоне совещаний.

Например, Бёрджесс передал в Центр материалы закрытой конференции, проходившей в Лондоне с 20 апреля по 7 июня 1948 года. В ней участвовали Великобритания, США, Франция и страны Бенилюкса. Повестка дня — судьба Германии. Именно там было принято решение о создании из «западных» оккупационных зон отдельного самостоятельного германского государства — Федеративной Республики Германии, что и было осуществлено в сентябре 1949 года.

В период с ноября 1948 года по август 1950 года Бёрджесс в ранге 3-го секретаря трудится в Дальневосточном департаменте британского МИДа и снабжает Центр секретной информацией по Китаю, что в тот период было крайне важно для Москвы.

Другой участник Кембриджской пятёрки Джон Кернкросс после окончания Второй мировой войны покинул СИС и перешёл на работу в Министерство финансов и затем в Министерство снабжения. Вроде бы, что делать разведчику среди финансистов и снабженцев. Но и оттуда Кернкросс снабжал советскую разведку исключительно важной стратегической информацией.

Так, в 1949 году благодаря его кропотливому аналитическому труду, Москва была в курсе финансово-экономических аспектов строительства новой военно-политической организации — НАТО. И статьи расходов проливали яркий свет на агрессивные планы Североатлантического альянса. Порой в Москве узнавали о предполагаемом финансовом вливании, к примеру, в норвежскую армию раньше, чем в Осло. Перестало для нас быть секретом и расположение атомных объектов на территории США и западноевропейских стран.

Энтони Бланта после окончания Второй мировой войны ушёл из контрразведки и полностью посвятил себя искусству, став в этом мире одним из главных авторитетов. Блант отошёл от активного сотрудничества с советской разведкой, но время от времени все же оказывал некоторое содействие. Он мужественно и стойко держался во время допросов в контрразведке МИ-5, куда его вызывали после исчезновения в 1951 году Маклейна и Бёрджесса, поскольку был близким другом последнего, а также после побега в 1963 году Кима Филби. В ходе допросов Энтони Блант не выдал никого из Кембриджской пятёрки.

В заключение затронем ещё один аспект деятельности Кембриджской пятёрки в период холодной войны. Во многом благодаря работе членов «пятёрки» советской стороне удавалось свести к минимуму вред от предателей и перебежчиков. Так, летом 1945 года перешёл на сторону США шифровальщик советского посольства в Канаде Игорь Гузенко. Результатами его допросов ФБР и ЦРУ делились с Кимом, и, следовательно, Москва получила важную информацию о том, что рассказал врагу предатель, и смогла принять меры для защиты своих людей.

Англичане с американцами очень гордились операцией под кодовым названием «Венона»: благодаря трудоёмкой работе по дешифровке давно перехваченных телеграмм советской разведки им удалось выявить немало агентов СССР, включая супругов Розенберг, последствие казнённых несмотря на резкий протест СССР и многих видных деятелей в мире. Филби, а значит, и Москва были в курсе полученных результатов, хотя и не имели возможности остановить процесс дешифровки — это привело бы к провалу Кима.

Ярким примером опасности в работе разведчиков служит «дело Волкова». В августе 1945 года, за сумму около 30 тысяч фунтов стерлингов, советский разведчик Константин Волков, работавший в Стамбуле на должности вице-консула, собрался бежать на Запад. Он обещал сообщить, в числе прочих секретных данных, имена двух советских агентов — англичан, работавших в Форин-офис, плюс ещё и третьего — из контрразведки.

В Лондоне дело попало к Киму Филби. В первый же вечер после получения тревожных известий он успел сообщить о предательстве Волкова советскому резиденту в Лондоне. Филби понимал: ему с Бёрджессом и Маклейном угрожала прямая опасность.

Волков пропал из Стамбула. Официальных сообщений о судьбе предателя нигде и никогда не появлялось.

Иногда члены «пятёрки» все же оказывались на грани гарантированного провала, но спасали друг друга. Так, на посту в США Филби узнал, что в ходе операции «Венона» ФБР вышло на след причастного к утечке атомной информации агента под оперативным псевдонимом «Гомер», работавшего в 1944—1947 годы в британском посольстве в Вашингтоне. То есть Дональда Маклейна. Круги резко сужались. Москва заранее стала готовить побег Маклина, который состоялся в мае 1951 года. Дональд Маклейн и с ним Гай Бёрджесс были тайно переправлены в Советский Союз. В свою очередь Энтони Блант после невозвращения Гая Бёрджесса из Москвы бросился в его квартиру сжигать компрометирующие Гая материалы.

И это — лишь часть известных эпизодов деятельности Кембриджской пятёрки в годы холодной войны.